Под влиянием коммунистической идеологии в общественном
сознании был сформирован стереотип о контрреволюционной позиции
духовенства Российской православной церкви (РПЦ) в период свержения
монархии. Однако исторические документы свидетельствуют, что в
февральско-мартовские дни 1917 г. священнослужители в целом положительно
отреагировали на свержение монархического строя.
Красноречиво характеризует взгляды российских
священнослужителей в период весны 1917 г. их отношение к смене так
называемых “старорежимных” символов и наименований. Так, с первых чисел
марта 1917 г. буквально по всей стране началось массовое переименование
монархических названий городских улиц, площадей, мостов, учреждений,
учебных заведений, кораблей и пр. “Николаевским”, “Александровским”,
“Алексеевским” и другим названиям, напоминавшим о монархии и “проклятом
прошлом”, давались новые имена, соответствующие масонской идеологии
февральского переворота. Появились улицы и площади “Свободы”, “Братства”,
“Обновления”, “Революции”. Город Романов-на-Мурмане стал Мурманском,
госпитальное судно “Император Николай II” – “Товарищем”, линкоры
“Император Александр III” – “Волей”, “Император Николай I” –
“Демократией”, “Император Александр II” – “Зарёй Свободы”, “Император
Павел I” – “Республикой”, “Императрица Екатерина II” – “Свободной
Россией”.
Волна переименований и отказов от символов старого
режима (от царских орденов, медалей, императорских двуглавых орлов, погон
и пр.) весной и летом 1917 г. охватила и значительную часть отечественного
духовенства. Так, на собрании городского духовенства Симферополя,
состоявшемся 7 марта под председательством архиепископа Таврического
Димитрия (Абашидзе), было принято решение о "временном снятии" в духовных
и церковных школах портретов лиц "царствовавшего дома". Епархиальный съезд
Тавриды принял постановление о необходимости уничтожения на священнических
крестах императорских инициалов, ставившихся на оборотной стороне
священнических наперсных крестов в честь коронации Николая II.
Наличие царских вензелей было причиной имевшей место на
епархиальных съездах массовой сдачи духовенством своих наперсных крестов и
особых коронационных юбилейных знаков, выдававшихся в 1913 г. всем
священнослужителям в честь 300-летия царствования Дома Романовых. Кресты и
знаки, наряду с собранными деньгами и материальными ценностями,
передавались новым властям на нужды армии и Временного правительства. Так,
на Владимирском епархиальном съезде было сдано свыше 60 серебряных
наперсных крестов, а на Екатеринбургском, помимо 35 тыс. деньгами и до 25
тыс. вещами, – от сданных крестов образовалась, по свидетельству
очевидцев, буквально гора из серебра и золота. При этом многих
“отказников” публика качала на руках.
Следует отметить, что сдача пастырями своих крестов
проходила в атмосфере либерально-демократического угара, свойственного в
тот период большинству населения страны, охваченного “романтикой”
революции и идеями “спасения” России от “старорежимных” порядков. В
качестве отказа от символов старого режима можно рассматривать и решения
Екатеринославского и Харьковского епархиальных съездов. Согласно решению
Екатеринославского съезда, ранее собранные средства на построение
памятника в честь дома Романовых следовало обратить на постройку
“памятника освобождения Русской Православной Церкви от государственного
гнёта”. В центре композиции планировалось поместить фигуру Родзянко.
Харьковский же съезд единогласно постановил отправить на государственный
Монетный двор серебряный сорокапудовый колокол, находившийся на колокольне
городского собора Харькова. Колокол был отлит на средства духовенства в
память спасения Царской семьи при катастрофе императорского поезда у
станции Борки Харьковской губернии 17 октября 1888 г.
Российское духовенство в целом, начиная с членов
Святейшего правительствующего синода, не возражало против серии
постановлений Временного правительства, сделанных в марте и апреле 1917
г., о введении новых государственных символов России – герба и
государственной печати. У нового двуглавого орла в отличие от прежнего
отсутствовали короны, скипетр, держава, орден св. Андрея Первозванного,
изображение св. Георгия Победоносца и гербы областей России. На фоне
общей, официально заявленной позиции РПЦ по отношению к свержению монархии
отсутствие реакции духовенства являлось молчаливым одобрением общего
комплекса постановлений новой власти. Поэтому подавляющее большинство
духовенства с легкостью отказалось от православных символов, чтобы не
акцентировать внимание общественности на “издержках” действий Временного
правительства. Духовенство, и в первую очередь, члены Св. синода, не
возражало против “обмирщения”, своего рода секуляризации государственных
символов и содействовало “развенчанию” монархии.
Фактически священнослужители РПЦ весной 1917 г. едва ли
не официально отказались и от символов “старого” режима, и от него самого.
Например, Св. синод в своём “Поучении с церковного амвона”, напечатанном в
мартовском 1917 г. номере своего журнала “Церковные ведомости”,
проповедовал: “Всё в нашей жизни совершается по воле Божией. Великие дни
переживает наша Родина. Старое правительство довело Россию до края гибели.
И вот народ восстал за правду, за Россию, свергнул старую власть, которую
Бог через народ покарал за все её тяжкие и великие грехи. Теперь народ
хочет сам устроить свою жизнь так, чтобы всем жилось хорошо, легко, по
правде Божией. Не будет у нас больше неправды, насилия, обмана и
продажности, но сам народ решит всё по полной справедливости. Дай Бог,
чтобы скорее настало это благословенное, долгожданное и желанное
счастливое время”.
И Бог дал. Уже в конце октября 1917 г. власть в России
оказалась в руках большевиков, приход которых явно не входил в планы
“свободолюбивого” духовенства. Большевики начали проводить известную
“вероисповедную” политику, направленную не просто на отделение церкви от
государства, но и на тотальное уничтожение любой религиозной идеологии,
включая ее носителей.