Нынешней осенью исполнилось 90 лет со дня выхода
постановления Совнаркома “О красном терроре”. В эти дни союз ветеранов
госбезопасности наградил медалью “130 лет со дня рождения Ф.Э.
Дзержинского” депутатов Госдумы Васильева и Колесникова. Колесников,
бывший заместитель россиянского генпрокурора, блюститель законности, в
ответном слове предложил вернуть памятник Дзержинскому на Лубянскую
площадь: “Мне хотелось бы, чтобы этот памятник вернулся на свое место. Мы
медали получаем, а он где? В запасниках лежит?” А депутат Васильев, бывший
заместитель министра внутренних дел, а ныне председатель думского комитета
по безопасности, ответил: “История все расставит на свои места”.
Но вернемся к памятной дате. Разумеется, она отчасти
условна. Красный террор начался не в день выхода памятного постановления,
после убийства чекиста Урицкого и покушения на Ленина, не с октябрьского
переворота 1917 г., а еще раньше он жил в мозгах революционных вождей.
Никакого постановления о терроре еще не было, а коммунисты, на второй день
революции приняв декрет об отмене смертной казни, уже расстреливали без
суда и следствия, не останавливаясь ни перед чем. Через полгода
спохватились и отменили отмену. Слово “террор” было излюбленным, ходовым.
В декабре 1917 года Троцкий заявил кадетам: “Вам следует
знать, что не позднее чем через месяц террор примет очень сильные формы по
примеру великих французских революционеров. Врагов наших будет ждать
гильотина, а не только тюрьма”. В ночь с 6 на 7 января 1918 года
расстреляли Кокошкина и Шингарева - руководителей партии кадетов,
депутатов Учредительного собрания.
Телеграмма Ленина от 8 августа 1918 года: “В Нижнем явно
готовится белогвардейское восстание. Надо напрячь все силы, составить
тройку диктаторов... навести тотчас массовый террор. Ни минуты
промедления... Надо действовать вовсю: массовые обыски. Расстрелы за
хранение оружия...” На следующий день - телеграмма в Пензу: “Необходимо
произвести беспощадный массовый террор против кулаков, попов и
белогвардейцев; сомнительных запереть в концентрационный лагерь вне
города... Заложников... назначить поименно по волостям. Цель назначения
именно богачи, так как они отвечают за контрибуцию, отвечают жизнью за
немедленный сбор и ссыпку излишков хлеба в каждой волости”. На следующий
день – еще одна телеграмма в Пензу: “Восстание пяти волостей кулачья
должно повести к беспощадному подавлению. Этого требует интерес всей
революции, ибо теперь взят “последний решительный бой!” с кулачьем.
Образец надо дать. Повесить (непременно повесить, дабы народ видел) не
меньше 100 заведомых кулаков, богатеев, кровопийц. Опубликовать их имена.
Отнять у них весь хлеб. Назначить заложников – согласно вчерашней
телеграмме. Сделать так, чтобы на сотни верст кругом народ видел,
трепетал, знал, кричал: душат и задушат кровопийц кулаков. Телеграфируйте
получение и исполнение. Ваш Ленин”.
“Красная газета” Петроградского совдепа предостерегала
колеблющихся: “Дабы не проникла в них жалость, чтобы не дрогнули они при
виде моря вражеской крови. И мы выпустим это море. Кровь за кровь... Пусть
они захлебнутся в собственной крови! Не стихийную - массовую резню мы им
устроим... Больше крови!” Постановление “О красном терроре” было позже. И
приказ наркома внутренних дел Петровского о массовом взятии заложников –
тоже потом. Ленин и Троцкий уже все сказали и определили.
Что началось после сентября 1918 года – общеизвестно. По
всей стране. Заместитель Дзержинского, член коллегии ВЧК Лацис: “Не ищите
на следствии материалов и доказательств того, что обвиняемый действовал
делом или словом против советской власти. Первый вопрос, который мы должны
ему предложить, - к какому классу он принадлежит, какого он происхождения,
воспитания, образования или профессии. Эти вопросы и должны определить
судьбу обвиняемого. В этом - смысл и сущность красного террора”. Из
инструкции ЦК РКП(б) и ВЧК: “Расстреливать всех контрреволюционеров.
Предоставить районам право самостоятельно расстреливать... Взять
заложников... устроить в районах мелкие концентрационные лагеря... Сегодня
же ночью Президиуму ВЧК рассмотреть дела контрреволюции и всех явных
контрреволюционеров расстрелять. То же сделать районным ЧК. Принять меры,
чтобы трупы не попадали в нежелательные руки...”
Приблизительное число жертв красного террора 1918-1922
годов приближается к 2 миллионам человек, хотя формально красный террор
отменили в том же 1918 году, 6 ноября. Четыре года спустя, в мае 1922-го,
уже смертельно больной Ленин определил принципы будущего советского
судопроизводства: “Суд должен не устранить террор; обещать это было бы
самообманом или обманом, а обосновать и узаконить его принципиально, ясно,
без фальши и без прикрас. Формулировать надо как можно шире, ибо только
революционное правосознание и революционная совесть поставят условия
применения его на деле, более или менее широко. С коммунистическим
приветом, Ленин”.
Таким образом, к медалям, полученным депутатами
Колесниковым и Васильевым следует относиться как к “коммунистическому
привету” от инициатора красного террора против русского народа и от его
верного соратника, этот террор осуществлявшего. Впрочем, у нас нет никаких
сомнений в том, что оба награжденных депутата имеют немалые заслуги на том
же “славном” поприще.