Основой современной “самостийной” пропаганды является
лживое утверждение об извечном, якобы, разделении великороссов
(московитов, россиян) и малороссов (украинцев, “руських”). Подчеркивание
этого момента очень важно для “свидомитов”. Ведь если признать очевидный
факт, что украинцы до 20-го века осознавали себя самыми настоящими
русскими, тогда весь смысл современной украинской псевдогосударственности
рассеивается как дым. Современная молодёжь Малой Руси, как правило, даже
не догадывается о том, что еще их прадеды были настоящими русскими.
Наиболее образованные из них могут заявить, что
“руськие” - это как раз малорусы, а так как это имя было присвоено
“москалями”, то “настоящим русским” ничего не оставалось, как выдумать
себе новое наименование “украинцы”, что и было исполнено в 19 веке. При
этом утверждается, что “московитов” никто никогда русскими не считал, а
сами они назвались так исключительно по царскому указу, чтобы коварно
обосновать захват земель “настоящей Руси-Украины”. А жители Киева и
Львова, де, не осознавали себя единоплеменниками с жителями Владимира и
Новгорода ни в древнерусское время, ни во время Московского царства.
Именно такую “историю” преподают сегодня на Украине. Но это – чистой воды
политика, а история говорит как раз об обратном. Русское национальное
самосознание сложилось после распада родоплеменных отношений, когда
исчезли поляне, древляне, словене, кривичи и вятичи и появилась Русь.
Предоставим слово исследователю этнического самосознания
восточных славян Борису Флоре: “…Есть основания полагать, что в сознании
восточных славян племенные традиции еще в начале XII века занимали
достаточно заметное место. В “Повести временных лет” приводятся не только
названия многих восточнославянских племен, но и сведения о территории их
расселения, некоторые данные об их обычаях, предания о родоначальниках
некоторых племен. Однако в обширных повествованиях источников о событиях
первой половины XII в. население отдельных древнерусских земель крайне
редко определялось по своей племенной принадлежности, с середины XII в.
старые племенные названия в текстах летописи вообще перестают встречаться,
а население отдельных районов (от больших княжеств до мелких округов)
обозначается, как правило, термином производным от названия его
политического центра (“новгородцы”, “псковичи”, “полочане” и т.д.).
Очевидно, что в этой новой терминологии находило свое выражение лишь
областное, а не этническое самосознание.
Резкое исчезновение на восточнославянской почве
традиционных племенных этнонимов может быть объяснено распространением
сознания принадлежности всего восточного славянства к одной народности -
“Руси”. Свидетельства такого рода дают договоры Смоленска с Ригой в XII
в., где население княжества обозначается как “Русь” - особая общность,
противостоящая “Латинскому языку”, смоленский купец — это “русский гость”,
а житель смоленского княжества - “русин”. В одной из редакций договора
говорится о “Русской земле”, в состав которой входят “волости” смоленского
и полоцкого князей. Как показывает анализ источников второй половины XIII
- начала XIV в., на всех частях восточнославянской этнической территории
местное население называет себя “русинами” или “русскими”, а страну, в
которой они живут, “Русью” или “Русской землей” и свой язык — “русским”.
В 1578 г. завершил работу над “Описанием европейской
Сарматии” итальянец Александр Гваньини, офицер витебского гарнизона.
Однако и в сочинении этого автора, находившегося в особенно тесном
контакте с восточнославянской средой, говорится о двух частях России —
“Белой”, которая находится под властью великого князя Московского, и
“Черной”, которая находится под властью польского короля. Жители Московии
для автора - это “русские” и говорят на “русском” языке, сама Московия
образовалась из многих “русских” княжеств, а “москвичи” (Moschovitae) -
это “простонародное” название. Пример этого писателя особенно показателен,
так как Гваньини включил в свой текст подробное описание “тиранства” Ивана
Грозного и положение в современной ему “Московии” описывал в самых черных
красках. Это, однако, не послужило для него основанием к тому, чтобы
рассматривать жителей “Белой” и “Черной” Руси как представителей двух
разных народов.
Так, в протестации 1621 г. епископы киевской митрополии
во главе с митрополитом Иовом Борецким заявляли, что с Москвой
православных в Речи Посполитой объединяет не только общая вера, но и “одно
племя язык и обычаи”. Представление о тесной связи двух народов получило
яркое отражение в грамоте Иова Борецкого царю Михаилу от 24 августа 1624
г. Отношения русских Москвы и Литвы уподоблены в ней отношениям
библейского Иосифа и его “единоутробного” брата Вениамина. В последних
словах грамоты содержалась просьба о помощи “российского твоего племени
едноутробных людем державы твоей и твоему самому царскому величеству”.
Захария Копыстенский, одним из первых широко
использовавший названия “Великая” и “Малая” Русь, рассматривал россов,
живущих в этих странах, как две части “Яфето-Росского поколенья”.
Заслуживает внимания и свидетельство Густынской летописи, что славяне,
расселившиеся на территории Восточной Европы “различно презывахуся... яко
же и ныне Москва, Белая Русь, Волынь, Подолля, Украина, Подгоря и проч. Но
если и различие есть во именовании волостям, но всем известно, что все
единокровны, потому и доныне все общеединым именем Русь нарицаются”. В
такую совокупность воззрений хорошо вписывается и известные слова Богдана
Хмельницкого, обращенные к русскому посланцу Унковскому: “от Владимира
святого крещения одна наша благочестивая христианская вера с Московским
государством и имели одну власть, а отлучили нас неправдою и насилием
лукавые ляхи”.