В “Единой России” уже свыше миллиона членов, и, судя по
заявлениям членов путинской “партии власти”, это ещё не конец. В РФ
формируется система, при которой вступление в “ЕдРо” становится
необходимым условием любой карьеры. “Единая Россия” - новая инкарнация
брежневской КПСС, и поэтому сравнивать её надо не с такими реальными
партиями, как, например, либерально-демократическая партия Японии, а с
псевдопартиями — преемниками КПСС, уже давно созданными
“безальтернативными” президентами в некоторых странах СНГ, к примеру,
Казахстане и Азербайджане.
На новом этапе и в новых идеологических формах в РФ
вернулась однотипная с советской система безальтернативной верховной
власти, не зависящей от общества. Доказывать сходство “Единой России” и
КПСС - значит ломиться в открытую дверь. Значительно интереснее обозначить
различия советской и постсоветской систем, КПСС и “Единой России”.
КПСС была партией с бурной историей и с догматической
идеологией, вначале вызывавшей действительно религиозную веру, за которую
умирали и убивали. Начальный этап её существования — РСДРП (б), крохотная
революционная секта, со всеми свойственными секте фанатизмом, преданностью
вождям и энтузиазмом масс. Когда она пришла к власти, в неё, естественно,
хлынул поток карьеристов и конформистов. Однако ее идеология была
настолько мошной, что и десятилетия спустя многие люди вступали в КПСС,
только потому, что искренне “хотели быть в передовых рядах строителей
коммунизма”.
Но, в конце концов, идеология выродилась в набор пустых
фраз, а КПСС стала партией людей, вступивших в неё для карьеры или
удобства жизни. Когда компартия была крохотной РСДРП (б), раздираемой
внутренней борьбой, она жила. Когда она стала многомиллионной, безусловно
правящей и не имеющей конкурентов партией, в которой все решения
принимаются единогласно, достаточно было потрясения перестройки, чтобы она
рассыпалась в труху.
У “Единой России” нет ни истории, ни собственной
идеологии. Она не боролась за власть, а можно сказать - стояла у власти
ещё до своего рождения. Ей не нужно проходить через период ожесточённой
идейной внутренней борьбы. В ней нет идей, из-за которых могла бы вестись
такая борьба, поэтому в ней с самого начала — кладбищенское спокойствие,
нарушаемое разве что клановой борьбой на местах и подковёрными интригами.
Представить себе съезд “Единой России”, где открыто и с не предрешённым
результатом боролись бы, скажем, “фракция Медведева” с “фракцией Иванова”,
как на ранних большевистских съездах Троцкий боролся с Зиновьевым,
Каменевым и Сталиным, — просто смешно. КПСС только в конце своей истории
стала партией, куда большинство вступали лишь из-за карьеры и жизненных
благ. “Единая Россия” — изначально такая партия, ибо представить себе
идейные мотивы при вступлении в неё невозможно. Она начала существовать с
того момента разложения и деидеологизации, на котором закончилась КПСС,
поэтому дотянуть членство в “Единой России” хоть до 10 миллионов трудности
не представляет.
КПСС могла жить без оппозиции, ибо она была в оппозиции
к “миру капитализма”. Но “Единая Россия” может самоидентифицироваться лишь
через отрицание каких-то идеологических определённостей — как партия
не-олигархов, не-коммунистов и не-фашистов. Но если все олигархи, и
фашисты будут окончательно побеждены, а коммунисты вымрут, то возникнет
картина полной политической пустоты. Есть громадная многомиллионная
партия, единственная идеология которой — восторженная лояльность по
отношению к президенту, назначенному предшествующим президентом. Партийцы
все как один стремятся к разным жизненным благам, которых без членства не
получишь, но всем им слегка неловко, что надо имитировать любовь, и,
конечно, как только появится возможность потреблять блага без членства в
партии, тут же из неё убегут.
Кадровая политика этой партии определяется примерно теми
же принципами, которыми она определялась в поздней КПСС — выдвигаются
самые безликие, самые контролируемые, наименее опасные для начальства, что
ведёт к дальнейшей деградации россиянской псевдоэлиты. Такая система не
может существовать долго, но как именно
она придёт к своему концу, и каким будет этот конец сказать пока трудно.
О сроках можно спорить, однако неизбежность скорого конца нынешней
партийно-политической системы никаких сомнений не вызывает.