Как быть богатым и влиятельным, избежав при этом зависти
и ненависти? Как обобрать ближнего, да так, чтобы он тебе еще и
посочувствовал? Как угнетать и одновременно вызывать жалость и
сострадание? Этот парадокс успешно решили американские евреи.
"Верхушка этой супербогатой, влиятельной, мощной общины
качает деньги из швейцарцев, немцев и американцев, правит Америкой и
миром, злодействует в Израиле, определяет курс доллара и в то же время
поддерживает свой имидж несчастных, обиженных, гонимых с помощью одного
простого, но эффективного средства — пропагандистской машины “холокоста”.
Так пишет Норман Финкельштейн, американский ученый еврей, профессор
Нью-йоркского университета. Он выпустил небольшую книжку "Индустрия
холокоста", раскрывающую глаза на некоторые стороны этого хитрого
еврейского изобретения. Финкельштейн доказывает, что вплоть до 1967 года
никто в мире вообще не интересовался гибелью евреев в дни Второй мировой
войны. Менее всех интересовались ею американские евреи, которые об Израиле
и не думали. С 1945 по 1967 год в США вышло лишь две книги о гибели
евреев, причем и они не были замечены общественностью.
Лишь после того, как в 1967 году Израиль одержал победу
над своими арабскими соседями, американские евреи стали раскручивать
пропагандистский аппарат “холокоста”. С его помощью они защищали и
оправдывали преступления евреев на оккупированных Израилем арабских
территориях. Чем больше палестинцев Газы погибало от израильского оружия,
тем громче кричали американские жиды о нацистских газовых камерах. Израиль
и “холокост” стали столпами новой еврейской религии в США.
С тех пор процесс стал развиваться ускоренными темпами:
неизмеримо выросло богатство американских евреев и их влияние в
госаппарате и прессе США. 30% самых богатых людей Америки, 30% министров и
банкиров, 20 % профессоров университетов, 50 % ведущих юристов —
евреи. Евреям принадлежит около половины всех капиталов Уолл-стрита.
Легенда о вечно гонимом народе и “холокосте” стала необходима не только
для защиты Израиля от осуждения мировой общественностью, но и для защиты
еврейских финансовых магнатов от критики. Стоит сказать слово против
еврея-жулика, как принадлежащая евреям пресса срочно вспоминает Освенцим.
"С помощью рассказов о “холокосте”, — пишет
Финкельштейн, — одну из самых сильных в военном смысле держав мира
с чудовищными нарушениями прав человека представляют "потенциальной
жертвой", а самую преуспевающую в США этническую группу —
несчастными беженцами. Статус жертвы дает в первую очередь иммунитет от
заслуженной критики". Еврейские требования компенсаций превратились в
рэкет и вымогательство, пишет Финкельштейн. Так, швейцарские банки
оказались легкой добычей — они зависели от американского бизнеса и
боялись дурной славы. Американские евреи, контролирующие прессу США,
начали кампанию клеветы против швейцарских банков: "швейцарцы жадны и
скупы", "характер швейцарцев сочетает простоту и двуличность", "швейцарцы
— лишенный очарования народец, не давший человечеству ни художников, ни
героев". К этому добавился экономический бойкот, ведь американские евреи
стоят во главе большинства финансовых организаций США и распоряжаются
триллионами долларов пенсионных фондов. Чтобы избежать еще больших
убытков, швейцарцы согласились заплатить вымогателям и полученные деньги
осели в карманах еврейских адвокатов и организаций.
Разделавшись со швейцарцами, еврейские организации в
очередной раз взялись за Германию. Они потребовали компенсацию за
принудительный труд, и под страхом бойкота и судебных акций немецкие
компании согласились заплатить. Опыт вымогательства в Швейцарии и Германии
- лишь пролог к предстоящему ограблению Восточной Европы. Индустрия “холокоста”,
пишет Финкельштейн, приступила к вымогательству у бедняков бывшего
социалистического лагеря. Первой жертвой давления стала Польша, у которой
еврейские организации требуют все имущество, когда-либо принадлежавшее
евреям и оцениваемое во многие миллиарды долларов. Следующая на очереди —
Белоруссия. Одновременно готовится ограбление Австрии.
Финкельштейн высмеивает бредовый тезис "уникальности
холокоста". "Каждое историческое событие уникально в том смысле, что имеет
свои особенности. Ни одно из них не обладает абсолютной уникальностью".
Почему же эта морально и логически несостоятельная идея легла в основу
мифа? Да потому что уникальность “холокоста” — это еврейский "моральный
капитал", железное алиби для Израиля и подтверждение исключительности
еврейского народа. Религиозный еврейский деятель Исмар Шорш определил идею
уникальности “холокоста” как "светскую разновидность идеи избранного
народа". Связанная с этим идея "извечного, иррационального антисемитизма
всех гоев" способствует созданию особого параноидального духовного климата
в Израиле и в еврейских общинах. "Нас преследуют уже 2 тысячи лет. Почему?
Без всякой причины!" — восклицает известный идеолог “холокоста” Визель.
Спорить с ним невозможно, потому что, по его мнению, любая попытка
объяснить антисемитизм уже является актом антисемитизма.
И все же книга Нормана Финкельштейна не отвечает на
основной вопрос. Как смогла возникнуть индустрия “холокоста”? Ее основа —
не чувство вины, поскольку американцы не испытывают вины по отношению,
например, к убитым вьетнамцам. Она скорее демонстрирует мощь
организованной еврейской общины Соединенных Штатов, которая смогла
навязать свой взгляд на историю всему американскому обществу, а затем,
опираясь на Америку, и европейцам.